я назвал бы тебе имена нескольких секс бомб, которые сделали у него подобные операции.
Люси загорелась любопытством.
– Ой, расскажи, – попросила она. – Расскажи мне.
– Хорошо, расскажу, – пообещал Джул. – Но ты должна поужинать со мной, и мы вместе проведем эту ночь. Мы обязаны наверстать время, упущенное из за твоей глупости.
Люси почувствовала прилив нежности к Джулу и сказала:
– Ты не обязан спать со мной, ведь ты не получишь от этого удовольствия.
Джул засмеялся.
– Глупая, какая ты глупая. Разве ты не слышала о других способах, более древних, более культурных? Неужели ты и в самом деле так наивна?
– А, это… – протянула она.
– А а, это… – передразнил ее Джул. – Порядочные девушки этого не делают, настоящие мужчины этим тоже не занимаются. Даже в 1948 году. Детка, я могу отвести тебя к одной старушке, которая живет в Лас Вегасе и которая в 1880 году, кажется, была самой молодой «мадам» в самом популярном на Диком Западе публичном доме. Она любит вспоминать те времена. И знаешь, что она мне рассказала? Те самые ковбои, мужчины из мужчин, всегда требовали «французской любви» или того, что мы, врачи, называем оральным сексом, а ты – «а, это». Тебе не приходило в голову сделать «а, это» с твоим Сонни?
Впервые за все время она его по настоящему удивила. Она повернулась к нему с улыбкой, которая напоминала улыбку Монны Лизы, и тихо сказала:
– Мы с Сонни делали все.
Подобное признание она делала впервые.
Две недели спустя Джул Сегал стоял в операционной клинике Лос Анжелеса и следил за движениями рук своего друга, доктора Фредерика Келнера, выполняющего свою работу с необыкновенным изяществом. Когда Люси легла на операционный стол, Джул нагнулся к ней и прошептал:
– Я сказал ему, что ты особенная девушка, и он собирается построить там по настоящему крепкие стены.
Наркоз уже начинал действовать, и она не сумела ни засмеяться, ни улыбнуться, но его замечание как рукой сняло страх перед операцией.
Доктор Келнер резал с уверенностью профессионального шулера, раздающего карты. Укрепление дна таза преследовало две цели. Сокращение связок должно было устранить вялость мышц и органов полости таза. И, разумеется, следовало приподнять тазовое дно и вход во влагалище. Исправление связок называют перинкоррапией, а сшивание стенок влагалища – колпоррапией.
Джул заметил, что доктор Келнер работает теперь осторожно: слишком глубокий порез может задеть сфинктер. Судя по рентгеновским снимкам и результатам анализов, случай Люси не слишком сложный. Осложнений быть не должно, но операция есть операция, и всегда возможны непредвиденные затруднения.
Келнер работал над диафрагмальными связками. Т образные щипцы обнажали фасции и мышцы сфинктера. Покрытые марлей пальцы Келнера отодвигали в сторону соединительную ткань. Джул взглянул на стенки влагалища, пытаясь разглядеть вены, появление которых означало бы повреждение сфинктера. Но старина Келнер хорошо знал свое дело. Он строил новое влагалище с такой же легкостью, с какой плотник сбивает доски. Вскоре он уже измерял ширину входа, поднимая на Джула синие глаза и как бы спрашивая, достаточно ли узким он получился.
Они отвезли Люси в послеоперационную палату, и Джул остался поговорить с Келнером. Келнер был весел, значит операция прошла удачно.
– С моими отверстиями осложнений не бывает, – сказал он Джулу. – Там ничего не выросло, случай очень простой. У нее удивительно гибкое для этих заболеваний тело, и теперь она может отдаться удовольствиям и играм. Завидую тебе, юноша. Разумеется, тебе придется обождать, но потом, ручаюсь, ты будешь доволен моей работой.
Джул засмеялся.
– Ты настоящий Пигмалион, доктор, – сказал он. – Нет, в самом деле, работа изумительная.
– Это все детские игры, – проворчал доктор Келнер. – Вроде твоих абортов. Будь общество немного реалистичнее, а люди – такими же, как мы с тобой, мы могли бы заняться более важной работой, а эту оставить ремесленникам. Кстати, на следующей неделе пошлю к тебе девушку. Очень хорошая девушка, такие, по моему, чаще всего попадают в беду.
Джул пожал ему руку.
– Спасибо, доктор, – сказал он. – Приезжай ко мне, и я позабочусь, чтобы ты отведал всех удовольствий нашей гостиницы.
Келнер сухо улыбнулся.
– Я рискую каждый день и не нуждаюсь в рулетке и костях. Я и так
Крестный отец 