75

и святые в белых одеяниях. – Хочу, чтобы он издох, – выговорил Уэввен и залился слезами. – Хочу, чтоб он издох.

        – Уолтер, все уладится, дайте только срок, – негромко проронил Гронвельт. – Баллотируйтесь в сенаторы. У вас впереди лучшие годы, вы еще можете сотворить массу добра.

        Стряхнув руку Кросса, Уэввен спокойно произнес:

        – Да неужто вы еще не уяснили, что я больше не верю в добрые дела? Мне возбраняется говорить хоть комунибудь, каково у меня на сердце, даже собственной жене. О ненависти, кипящей в душе. И вот еще что я вам скажу. Избиратели презирают меня, в их глазах я бессильный дурак. Человек, позволивший убить собственную дочь и не сумевший наказать убийцу. Кто ж доверит подобному человеку благосостояние такого большого штата, как Невада? – Он осклабился. – У этого голозадого больше шансов быть избранным, чем у меня. – Мгновение помолчал. – Альфред, выкиньте это из головы. Я больше никуда не баллотируюсь.

        Гронвельт внимательно разглядывал его, уловив чтото, ускользнувшее от внимания Пиппи и Кросса. Бурная скорбь зачастую ведет к слабости, но Гронвельт решил рискнуть.

        – Уолтер, пойдете ли вы в сенаторы, если этот человек будет наказан? Станете ли вы прежним?

        Губернатор будто и не понял его. Чуточку покосился на Пиппи и Кросса, потом уставился в лицо Гронвельту.

        – Подождите меня в моем кабинете, – сказал тот Пиппи и Кроссу.

        Оба немедленно удалились. Оставшись наедине с губернатором, Гронвельт угрюмо произнес:

        – Уолтер, впервые в жизни мы оба должны быть крайне прямолинейны. Мы знакомы уже двадцать лет, и разве я хоть когданибудь проявил несдержанность или неосмотрительность? Так что отвечайте. Все останется строго между нами. Вы вернетесь в игру, если мальчишка умрет?

        Подойдя к бару, губернатор плеснул себе виски. Но пить не стал.

        – Начну кампанию, как только схожу на его похороны, чтобы продемонстрировать, что не держу на него зла, – улыбнулся он. – Моим избирателям такое придется по нраву.

        Гронвельт вздохнул с облегчением. Итак, решено. И, капельку отпустив узду, дал выход своим чувствам. – Сперва сходите к дантисту, – бросил он губернатору. – Чтоб почистил ваши дерьмовые зубы.

        Пиппи и Кросс ждали Гронвельта в административном пентхаузе. Он провел их в свои жилые апартаменты, чтобы расположиться с удобством, после чего изложил суть разговора.

        – А губернатор в порядке? – поинтересовался Пиппи.

        – Губернатор вовсе не так пьян, как прикидывался, – ответил Гронвельт. – Он выложил все, что хотел, не сунув голову в петлю.

        – Вечером вылетаю на восток, – сообщил Пиппи. – Нужно, чтобы Клерикуцио дали добро.

        – Скажи им, что, по моему мнению, губернатор из тех, кто способен дойти до самого верха. Он будет бесценным другом.

        – Джорджио и дон поймут. Я просто должен доложить обстоятельства дела и получить их одобрение.

        С улыбкой поглядев на Кросса, Гронвельт обернулся к Пиппи и мягко проговорил:

        – Пиппи, помоему, настало время Кроссу войти в Семью. Думаю, он должен полететь на восток с тобой.

        Но Джорджио Клерикуцио предпочел лично прибыть на Запад для совещания, чтобы услышать обо всем из уст Гронвельта, а тот уже десять лет не покидал ЛасВегас.

        Хотя Джорджио и не был игроком, его с телохранителями разместили в одной из вилл. Гронвельт всегда догадывался, когда следует сделать исключение. Он отказывал в виллах могущественным политикам, финансовым магнатам, некоторым из знаменитейших кинозвезд Голливуда, прекрасным женщинам, ложившимся с ним в постель, близким друзьям. Даже Пиппи Де Лене. Зато предоставил виллу Джорджио Клерикуцио, хотя и знал, что тот отличается спартанскими запросами и не ценит экстраординарную роскошь. Просто, исподволь накапливаясь, в счет идет каждый знак уважения и любой сбой, пусть самый крохотный, рано или поздно будет вспомянут.

        Гронвельт, Пиппи и Джорджио собрались в его вилле.

        Гронвельт изложил ситуацию, подытожив:

        – Губернатор может стать грандиозным активом Семьи. Если он возьмет себя в руки, то способен дойти до самой вершины. Сначала в сенаторы, потом в президенты. Если такое случится, у вас появится отличный шанс, что спортивный тотализатор легализуют на территории всей страны. Семья получит миллиарды, и эти миллиарды не будут черными. Это будут белые деньги. Я бы сказал, что мы должны это сделать.

        Белые деньги куда ценней черных. Но к числу величайших достоинств Джорджио относилось и то, что он никогда не принимал поспешных решений.

        – А губернатору известно, что вы на нашей стороне?

        – Уверенности у него такой нет, но коекакие слухи до него, несомненно, доходили. Он ведь не болван. Я делал для него коечто такое, что мне нипочем бы не сделать в одиночку, и он это понимает. Он умен. Он толькото и сказал, что будет пробиваться наверх, если парнишка умрет. Не просил меня ни о чем. Он грандиозный жулик и вовсе не был так уж пьян, когда вывернул душу наизнанку. Полагаю, он все заранее просчитал.