в котором они живут. Он думал о своем отце Пиппи, сыгравшем роль змеяискусителя, заманившего Сантадио навстречу их собственной гибели. Как мог такой человек быть его отцом? Кросс думал о своей возлюбленной тетушке РозМари, прожившей все эти годы с разбитым сердцем и расстроенным умом, знавшей, что ее муж убит ее отцом и ее братьями, что ее предала собственная семья. И теперь, когда вина Данте подтвердилась, даже о нем Кросс думал не без сострадания. И еще ему не давала покоя мысль о доне. Старик наверняка не верит байке об ограблении Пиппи. Так почему же он с виду принял ее – он, человек, никогда не веривший в совпадения. Быть может, это неспроста?
Проникнуть в мысли Джорджио Кросс никогда не мог. Верит ли тот в убийство при попытке ограбления? Совершенно очевидно, что Винсент и Пити эту версию приняли без задней мысли. Но теперь Кросс постиг суть особых уз, связывавших его отца, дона и трех его сыновей. Все они были солдатами во время резни, искоренившей Сантадио. И его отец помиловал РозМари.
– И РозМари ничего не разболтала? – поинтересовался Кросс.
– Нет, – саркастически отозвался дон. – Она поступила даже лучше. Она лишилась рассудка. – В голосе его прозвучали горделивые нотки. – Я отправил ее в Сицилию и привез обратно как раз вовремя, чтобы Данте родился на американской земле. Как знать, не исключено, что когданибудь он станет президентом Соединенных Штатов. Я мечтал о великом будущем для этого мальчика, но сочетание крови Клерикуцио и Сантадио оказалось для него непосильной ношей.
– И знаешь, что самое ужасное? – заключил дон. – Твой отец Пиппи совершил ошибку. Ему не следовало миловать РозМари, хотя его решение пришлось мне очень по душе. – С тяжким вздохом он отхлебнул вина и, поглядев Кроссу прямо в лицо, добавил: – Остерегайся. Мир не переделаешь, да и себя тоже.
Во время полета обратно в Вегас Кросс ломал голову над этой загадкой. Почему дон наконецто поведал ему историю Войны с Сантадио? Чтобы не дать ему навестить РозМари и услышать иную версию? Или предостерегал, запрещая мстить за убийство отца, потому что в нем замешан Данте? Дон так и остался для Кросса загадкой. Но одно ясно наверняка. Если отца убил Данте, тогда он должен убить и Кросса. И уж наверняка это известно дону Клерикуцио.
Глава 19
Данте Клерикуцио вовсе не требовалось выслушивать этот рассказ. Его мать РозМари нашептывала эту историю ему на ушко с той поры, когда ему исполнилось два года, – всякий раз, когда с ней случался очередной припадок, когда она горевала об утраченной любви мужа и брата Сильвио, когда ужас перед Пиппи и собственными братьями захлестывал ее душу.
Лишь во время самых тяжелых припадков РозМари обвиняла в смерти мужа своего отца дона Клерикуцио. Дон всегда отрицал, что отдал такой приказ, равно как отрицал и то, что резня – дело рук его сыновей и Пиппи. Но, услышав из уст дочери обвинение во второй раз, дон засадил ее в лечебницу на месяц. После этого она только ругалась и молола всякий вздор, но больше никогда не обвиняла его напрямую.
Но в ушах Данте вечно стоял ее шепот. Будучи ребенком, он любил своего деда и верил в его невиновность, но злоумышлял против своих трех дядьев, хотя они всегда относились к нему с нежностью. Особенно пылко он мечтал отомстить Пиппи, и хотя это были лишь детские фантазии, ему казалось, что матери они пришлись бы во благо.
Когда РозМари чувствовала себя нормально, она пеклась об овдовевшем доне Клерикуцио с предельной любовью. Трое ее братьев тоже удостаивались ее сестринской заботы. Но от Пиппи она шарахалась. И поскольку в такие периоды она была настроена столь мило, ей было трудно убедительно выразить злобу. Сам склад ее лица, изгиб рта, ласковые, блестящие карие глаза опровергали ее ненависть. А всю свою ошеломительную жажду любви, которую уже не могла подарить ни одному мужчине, РозМари изливала на своего ребенка Данте. Осыпала его подарками, как и его дед, как и дядья, хотя их мотивы были куда менее чисты, к их любви примешивались укоры совести. В периоды улучшения РозМари никогда не рассказывала Данте эту историю.
Но во время припадков она сквернословила, сыпала проклятьями, даже лицо ее обращалось в уродливую маску гнева. Данте это всегда ставило в тупик. Когда ему было лет семь, в мысли его закралось сомнение.
– А как ты узнала, что это был Пиппи и мои дяди? – спросил он.
РозМари радостно захихикала. Данте она казалась в этот момент ведьмой из сказок.
– Они считают себя ужасно умными, считают, что учли все с этими своими масками, специальной одеждой и шапками. Но знаешь, что они забыли? Пиппи так и не переобул свои бальные туфли. Патентованная кожа и черные бантики. А твои дядюшки всегда, когда они вместе, становятся особым образом. Джорджио впереди, Винсент чуть позади, а Пити справа. Да еще то, как они поглядели на Пиппи, чтобы узнать, не отдаст ли он приказ убить меня. Потому что я узнала их. То, как они заколебались, чуть